domitori & misha_vlad

6 января 2013 года.

Багровый андаманский закат золотит прекрасный индийский ром в помятом пластиковом стаканчике и я грущу о том, что был вынужден расстаться 2 января с друзьями в аэропорту Мале, с которыми мы провели 10 незабываемых дней, изыскивая монструозных черных тревали, барражируя между атоллами северной группы Мальдивской республики. Обстоятельства сложились так, что я оказался на острове Хавелок, входящий в группу Андаманских и Никобарских островов, принадлежащих Индии, опять таки в надежде засадить пару тройников Owner калибра 5/0 в ненасытную пасть этого вожделенного рифового хищника по имени Giant Trevally. Это та рыба, про которую писала Мария С., вы должны помнить…-
Убаюкивающий шелест волн, обволакивающих белоснежный песок пляжа и изрядная доза адского пойла, рупий по несколько за галлон, с пафосным названием «Original Andaman Rum», настраивала на лирический лад. Я злорадно и в то же время беззлобно, в душе стебался над над «молодым» охотником за рекордами Лехой, родом с Сахалина, и пытался слабо слушающимися пальцами тыкать в кнопки калькулятора на телефоне, вычисляя вес сегодняшнего 122 см самородка по формуле «длина x обхват x обхват x 2.74/100000 для «huge trevally», коего я таки добыл на чудовищного размера поппер Patriot Design Master Bomb 205 грамм (Yoshimura style), с говорящей за себя расцветкой Android (синий то бишь, да еще с отливом) , буквально задолбав себя тяжелым кастингом.
Решив, по причине полной неспособности к здравому восприятию цифр, перенести арифметику на завтра, я чуть не выкинул внезапно взорвавшийся трелью звонка, телефон с балкона лоджа. Это было полной неожиданностью, телефон молчал с 1 января, как отгремели пьяные тосты про Новый год, во славу русского оружия и т.д. На экране мерцала надпись «Эдуард Станиславович»…
Про Эдуарда Станиславовича можно рассказывать бесконечно долго. Он мне чем то напоминает Серегу Митягина, на него можно положиться в любой ситуации. Отличий немного, одно из них — он с большим пиететом относится к кухонной утвари, к сковородкам в том числе, хотя и охоч весьма. Познакомились мы с ним на рыбалке в Индонезии в ноябре прошлого года. Эдуард Станиславович очень душевный опытный морской рыбак, который прошел все «жернова» начиная с Большого Барьерного рифа, заканчивая Сейшелами и Новой Каледонией, ловящий 10 дней рыбу на один поппер и верящий в него и, что поразительно, добивающийся лучшего результата. Человек, у которого есть чему поучиться в плане рыбалки и не только. Он большой эстет в плане «с толком бухнуть» и в Индонезии на второй день мы нашли общий холодильник с прохладным виски и хозяин корабля был несказанно рад этому факту, памятуя о выручке в 10К евро с предыдущей русской группы. В итоге «Широкоплечий Директор», казахский олигарх из отчета Марии С, который обеспечивает чугунными ваннами Караганду и прилегающие территории, стал обладателем обалденного спиннинга от Patriot Design, ибо нечем было платить уже мне. Эдуард Станиславович еще примечателен тем, что по сути, в значительной части, на 11%, отвечает за продовольственную безопасность нашей многострадальной Родины и я добрым словом вспоминаю его, отрезая ломоть подольского хлеба или наворачивая тарелку гречневой каши. Еще он не любит, когда залетающие из Украины пчелы, жрут его рапс 🙂 Дрожащий палец, с обкусанным ногтем «сдвигает» кнопку ответа на звонок «Отморозок!
Есть весьма серьезное предложение! (на заднем плане слышны шумы вечерней попойки, после удачной рыбалки, на катамаране Grand Escape на островах группы Эмирантс на Сейшельских островах, изредка перемежающиеся женскими вскриками). Михаил Догтусович, приглашаю тебя принять участие в экспедиции в июне 2013 года на остров EIAO ! Там ловят тревали по 140 см!» — вещает Эдуард, с усилием извлекая из себя звуки и силясь выговорить магическое название острова по-английски.
«Это какие-то затерянные Маркизские острова в Тихом океане, рядом с вами. Таити короче. Посмотри сайт www.monsterfishexpeditions.com Думать надо быстро! Одну минуту!», — резюмирует Эдуард, в порыве необычайно хорошего расположения духа, сдобренного поимкой отличной рыбы-наполеон и изрядной дозой горячительного.
#@&!!ь, настроение мое пропало и формула вычисления веса GT вылетела из головы, как и улетучился из памяти сегодняшний серебряный красавец на 122, а десяток-другой сантиметров имеет (когда за метр) важнейшую роль; «загибавший» меня в течение добрых минут 15-ти на затянутом до 12 кг усилия драге на оргазмирующей от двадцатиметровых продрочей GT на мелководном рифе, Daiwa Saltiga 6500H, фрикционе то бишь.
«Еду! Записывай!» ,- проглотив остатки рома, крикнул я в орущий телефон и выкинул стакан с балкона в галдящую толпу торговцев полудохлыми сардинами. Несмотря на то, что оставалось еще два дня на Хавелоке, в плену у карри, меня раздирали мысли о неведомом острове ЭэээИИИ тьфу Яйаооо 🙂
«Ффффыыырррр!!!», — как визжала пьяная индийская бабка-потаскуха с килограммом низкопробного золота в носу, в 6 утра пляшущая свой безумный танец на набережной индийского захолустья и вымогающая медяки у бедных русских туристов; и я лечу Порт Блэр (Андаманы) — Ченнай (Индия) — Бангкок (Таиланд) — Пекин (Китай) — Владивосток (Дом).

Февраль. Зима.
Сидя на работе, сёрфя по порносайтам и попивая Джемесон в компании с многостаночницей Дженной на ЖК экране, и, конечно, изредка поглядывая на новости jiggingpop.com и 360tuna.com и пребывая в печали от осознания того, что до апрельской суперджиговой рыбалки на островах Паган, Агриган, Аламаган и иже с ними, что к северу от Сайпана ХЗ сколько морских миль, решил ободрить себя общением с японским другом Димой Горбуновым. Подрочить его, так сказать, долгими зимними вечерами прекрасными перспективами в тихоокеанском бассейне, памятуя, что он дал крепчайший зарок супруге в 2013, и таки подвел меня на Азорском 2013 бранном поле; не ездить с друзьями-алкоголиками в зарубежные рыболовные турне, по весьма уважительной причине.
Дима, смиренно, как всякий, уважающий себя самурай, а тем паче не брезгующий singlе malt, металлическим голосом отвечал: » ミハイル ! Таити — моя мечта!!! Там хлеб на деревьях растет, татуированные люди и древние камни! Джемесон, прости грешную мою юность, ага! То бишь Стивенсон в детстве, наконец прочтен, пощади меня 天照大神 ! Я поеду без спиннингов ! Вооооззззьььмииитттееее!!! Иначе 切腹 «, — стонал Дима, втирая скупую самурайскую слезу в желтую щёку, и я чувствовал себя кайсякунином, облаченным в бамбуковые латы, облитыми марганцовкой, стоящим за его левым плечом с катаной , обагренной каплями утренней росы, — наперевес, и вдыхающим аромат, стремящихся к прохладной земле божественно прекрасных лепестков сакуры. Обозревая в Интернете прекрасные изломы распадков, напоминающие лучшие образцы расщелин в нашем бренном мире, в горах островов во Французской Полинезии и понимая Дмитрия как фотографа, я честно набрал номер главного хлебороба страны: «Станиславович! А ты не возражаешь, если нам компанию составит прекрасный собеседник и фотограф, Дмитрий. Ну тот, на которого Серега Рот в Индонезии, обещал шмайсер «заточить»-откопать, смазанный салом?»
Голос Эдуарда, был наполнен молибденом, а применительно к нему — стернёй перезрелой ржи, видимо он разносил землепашцев угробивших целину в родной Ростовской губернии:
«Догтуз Приморский, едешь ты, команда набрана», — моё Alter Ego раздулось до несвойственной сне величины, достойной клиники Московского НИИ психиатрии 🙂
Сложнейший момент поездки во Французские Заморские территории (Вануату, Новая Каледония и практически все атоллы ТОкияну) для граждан не Сент Китс и Невис — это визовая преграда, получение визы требует ЛИЧНОЙ подачи документов в визовый центр в Москве, который, однаок, у нас открылся в июне сего года, чтобы им пусто было лягушатникам. Паспорт с вожделенным французским шенгеном, с отметкой «For French Polynesia only», я получил за один день до отъезда в джиггинг-заколбас на Сайпане, 22 апреля то бишь. Сайпан-Сайпанушко, как говорит «человек-радио» Игорь Ш. Я умирал, джиговал, бухал, опять умирал, бухал и джиговал -бухал-бухал, тогда как кончились пилкеры, — и так семь бесконечных дней, пока я не вырвался наконец к семье, валяющейся на пляже, от этих постоянных мрачных поклевок black tips reef shark, или в простонародье рифовых акул, который при весе даже в ничтожных 70-100 кг делают . Рассщедрившись Посейдон, не тот который Женя, позволял нам выволакивать из пучин, ГОЛОВЫ разнообразной рыбы, отведанной акулами и изредка отсвечивающих нержавейкой 15-20кг собакозубых тунцов. Но это отдельная дремучая история. Мой моззг взрывает EIAO!
И так, EIAO!!! Первомайские праздники. Взирая на билет Владивосток-Токио-Папете(Таити)-Нуку Хива(Маркизы), я обдр… полировал, обласкивая, в очередной раз перебранные попперы и стикбейты, извлеченные из заначек трехлетнего сына, который считает Hammerhead расцветки Abalone за 200 баксов лучшей игрушкой, в душе не понимая, что игрушки то деревянные 🙂 Я весь на Таити, и манят меня не вершины гор запредельной крутизны, подернутые голубоватой дымкой, а рыбы, прописанные, с точностью до дециметра электронным глазом эхолота. Я весь там. Просыпаюсь от того, что Аня шпыняет меня локтем в бок и говорит в 2.00 «Манушкин, ты двинулся мозгами, ты орешь » Есть! Есть! И подсекаешь». Клиника, что же тут поделать…
21 мая. Первый, по-настоящему летний, владивостокский день. Планерка в нашей, латающей, после заморских вояжей предводителя, финансовые бреши, организации. Очередной манагер нудно бубнит про какие-то суперпланы, а я блаженно улыбаюсь находясь в плену грёз, провожая глазами равномерно ныряющий и прописывающий замысловатую дугу стикбейт Carpenter Gamma 200y. Приманка мерно выбивала пенный шлейф и причудливо виляла блестящим бальсовым телом, а менеджер продолжал бубнить, как заезженный двухтактник на корме лодки. Баааммммм!!! Поклевка! Но, нет, — это Денис бросил папку на полированную поверхность стола, закончив отчет, и я медленно вернулся в реальность приморского дня. Неспособный концентрироваться на работе, в ввиду предстоящей неординарной рыбалки, я решил рвануть, на ставший таким доступным Остров. Проезжая по Русскому мосту и обозревая мятущееся чрево Босфора Восточного, делающим основательно не комфортным выход в море, стал названивать друзьям-товарищам, с предложением улизнуть от душной работы и свободно взмахнуть крылом, стряхивая свинец рутины.
Закусывая трепанговой скоблянкой и свежайшей креветкой, прохладное пиво пятничного дня, я наслаждался гладью бухты Новик и вдруг мой взгляд упал на чудо мотостроения квадроцикл BRP V800 и я начал мучить вопросами хозяина, касательно не чуждой мне мототеме. Увлекшись разговором, мы не заметили, как спустились душные весенние сумерки. Наши темы скакали от мотоциклов до прекрасных владивостокских «стюардесс». В голове стоял какой то ритмичный шум, который я никак не мог распознать. Эврика! Это звук поппера Хаммерхед, с силой вбиваемого в океанскую гладь. Таити, я похоже опять поплыл. Или маниакально-депрессивный психоз. Наша супертурбинная «ракета», с соплом из пяти человек, с суперпотреблением огненной воды, вынудила меня таки тряхнуть стариной и оседлать квадробайк, в надежде отыскать толива для продолжения межгалактического полета. И вот я лечу, упиваясь свежестью островного леса, откручивая газ на полную гашетку и ловя орущим в экстазе ртом похмельные запахи цветущей магнолии и пролетающих контркурсом мух.
Хлещут хвостами подсеченные GT, забагренные крючками Shout 8/0, мечась между прелестной рифовойй структурой, в надежде найти спасительное убежище с разломах живых кораллов. Карбон спиннинга хрустит, непростительной слабиной, и рыбак, отдавший все свои эмоции и физические силы, — уже ничто, и только чудо и пара оборотов катушки отделяют его измотанное тело от контакта со всплывающим чудовищным агрессором рифовых ристалищ. Резкая вспышка и удар сравнимый с мощью сибирского метеорита, и я лечу, объятый мыслью, что мой животрепещущий скелет готов ко встрече с GT 50 кг, который безусловно хочет поставить меня, как минимум, на колени. И я ведь готов, думаю я, проходя очередной рындинский поворот на BRP, мастерски занося в заносе корму квадроцикла, но мощнейшая энергетика мускулистого необъезженного зверя кинула меня… в дерево…Боль… боль, это то призрачное чувство, которое всегда пугало меня и я, продолжая свой пелагический полет, кувыркаясь и скрежеща костями по базальтовому скальнику дороги, начиная кончиками своих пальцев понимать, что мой GT 140 см остается недостижимой мечтой. Хрустнувшая косточка в районе плеча, омерзительным всхлипом под курткой, соблаговолила мне напомнить , что мое бренное тело все еще летит, заключенное в грубую буйволиную кожу мотокуртки. Хряяппп!!! И встречный дуб впился в меня, обезображенный одиночеством островной ночи… Тьма… Тьмущая.
24 мая. Доктор Елисей Елистратович, похожий, в бреду морфия, на красивую девушку с Никитского бульвара, отворяющую двери в мир колдовства и приятносдобренной реальности. Я парю где-то между Владивостоком и Находкой, вштыренный разрекламированным препаратом, с легкой издевкой над гонщиками на квадроциклах BRP.
25 мая. Очнувшись от местной «анастезии», я начинаю понимать, что совершил ошибку, возможно стоящую карьеры спортфишера. Я пал. Моя правая рука напоминает стронутую с места ступицу макаронного монстра, и я понимаю, что жизнь проносится мимо меня красками Ближнего Востока, Тихоокеанских атоллов и прочих чудес света. Жизнь, — это это «каст» под нос этому, как будто ждущему, гигантскому тревали на 140 см+, который покрывает все трудо-финансовые затраты и наполняет нас соком жизни. GT это наше все. Я понимаю, что моя поездка на Таити лишена смысла и огня, сопряженного с единственной подсечкой. И я, взвесив за и против, решаю отправить конверт, отметая лаконичность емейл и прочих средств связи, и отдавая предпочтения скрижалям и перу, надписав на нем ржавым пером, дрожащей рукой, всплакнув: Send TO: «Domitori, Sapporo, Japan»
26 мая. Титан, как я его знаю. Анестезиолог Макс завис надо мной, прикрывая молодецкий оскал нетканой повязкой и вежливо вопрошая: «В кисть и не больно или в позвоночник засадить», — моя мошонка сжималась и весь организм требовал сатисфакции с анестезиологом.
«Ширяй в руку!», — начал я ждать, ни разу не вкушавший наркозу. «Физраствор, не ссы», — говорил Макс, сжимающемуся от ужаса пациенту.
«Считай, Михаил!», — и я, чувствуя погружающуюся в мясо иглу, несущую забвение, начал отсчет до 10. На цифре восемь кассету начало жевать и я провалился, в туннель желаний, дающий проникнуть в самую жопообразную дырку сознания.
Хррррррр! Звук поклевки вырывает меня из забытья, и я, затянув фрикцион до предельных значений, пытаюсь по звуку определить вес хищника, навязывающего мне борьбу. Перед глазами прыгают зеленоватые цифры на весах, неумолимо гласящие «52» кг то бишь! И в то же время Игорь, медиа-китшен, орет мне, — «Миша давай! » И я чувствую, как дрожат мои хлюпкие колени и кайфую от того, что я такой удачливый и сдюжил мой шнур таки Varivas PE 12. И я держу незабвенного монстра 50 КГ и чувства переполняют меня, что я им обладаю.
«Очнись, дурак!» ,- я даже не обиделся, только что подняв «дуру» за 50кг, рявкнул Макс-анестезиолог, бросая взгляд на часы. И я понял, что я отправил бумажный конверт уже давно…Небольшая трубчатая кость, из пояса верхних конечностей треснула под гнетом молодецких утех, и в это самое мгновение, мне выпал фулхаус. И вот я уже в чреве пузатого эйрбаса, и стюардесса с кожей цвета беж и цветком тиаре за правым ухом, нежным голосом объявляет.-» Мадам и Месье, мы прибываем в международный аэропорт Фааа, прошу обратить ваше внимание, что из-за пересечения линии смены дат, сейчас восемь часов утра того дня, вечером которого мы вылетели из Токио, и добро пожаловать на Таити.»

Таити, тот рай на земле, единодушно воспетый искателями приключений и авантюристами разных времен и мастей. Помню как в детстве читая Стивенсона или Кука, я живо рисовал в воображении чудесный мир, где покрытые джунглями горы круты и высОки, хлеб растет на деревьях, а туземцы добры и радушны. И вот я здесь, и жажду убедиться, что все так как мне говорили, как я себе представлял. У меня на коленях лежит полученный накануне пухлый конверт, набитый распечатками ваучеров, реклам и рекомендаций. В соседнем кресле дремлет Игорь, мой спутник на адаптацию и будущий сорыбальник. Открыв конверт, невольно вспомнил, как все началось. Как в один из зимних дней, Михаил Юрьевич Манушкин, вышел из подполья и не скрывая широкой улыбки заявил: «Я еду на Таити, что сделать за тебя там?»
-Как? Я ведь тоже. Я ведь мечтал. Я так.- Голос дрогнул, принимая чужую волю,и настроение обвисло словно иводзимский флаг.
-Я еду с ростовчанами.- Будто дразня спешил Михаил.»Там главный Эдуард, и мест нет, есть только скамейка запасных, но вряд-ли кто-нибудь выпадет, настрой стальной а люди кремни». Подобной безаппеляционности в словах Михаила я не ожидал, и может, там на верху, ТОТ, кому всегда все равно, в этот раз лукаво улыбнулся и покачал головой.
И вот я тут, и уже видны горы в шапках тумана и бухта Матаваи, обитель истории, и порт Папеетэ забитый яхтами и длинными полинезийскими каноэ. И я открываю конверт и читаю письмо павшего друга: «Дмитрий, ты верно помнишь как я нахваливал дальний участок тихого океана, зовущийся Фрэнч Полинезией ? Я еще говорил, что на самом ее краю, есть крошечный Маркизский архипелаг. А уже на дальнем краю его, есть необитаемый камень Эйао. Я еще говорил, что если забросить приманку за его дальний риф, то обязательно поймаешь счастье, в виде кого-нибудь гигантского. Так вот, Дмитрий, я тут споткнулся,упал,потерял сознание, со всем соответствующими вытекающими разумеется. И теперь хочу, чтобы ты поехал вместо меня. Поездка оплачена, и тебе нужно только быть в нужном месте, в нужное время. Всю информацию и документы вышлю письмом. Удачи не желаю, но буду думать о ней, каких-нибудь пять шесть часов в день.
С уважением/дата/подпись.»

Смачно шаркнув многоколесным шасси о черный бетон полосы, гигант с надписью «Великий Таити» на голубом фюзеляже выкатился к скоплению каких-то, разномастных складов. Дверь распахнулась и эмоции вместе с пассатом заполнили салон. Ароматы суши, разбавленные в воздухе, лишенном той вязкой тяжести душной парилки, которая характерна для экваториальных и субэкваториальных стран, заставляли народ не мешкать. Увлекали в залитую солнцем неизвестность нового мира. И туристы озираясь в поисках ориентиров спускались по трапу, чисто интуитивно двигаясь к одному из строений.

Подойдя ближе мы заметили вывеску и услышали музыку. Внутри приветственно шевелила бедрами симпатичная таитянка в бикини из кокосовой скорлупы. Такт манящим движениям создавали два типа уголовной наружности, с удивительной ловкостью наяривающие на гавайских гитарах. Длиннющая очередь в иммиграционный контроль, преимущественно из пар разной степени женатости и необъятных размеров офицер, с улыбкой а-ля Весельчак У. Вэлком ту фрэнч Полинесиа. Мы на

Таити.

В зале прилета, суматоха. Гиды отелей и турфирм, в сопровождении обворожительных помощниц, «разбирают» своих клиентов вешая гирлянды тиаре на шеи обалдевших туристов. Весь этот праздник жизни не для нас, ведь не туристы мы, а так-по делу. Жандармы косятся на тубус, на котором жирными мазками масляной краски выведено: «Лыжи». И переведя взгляд на нас, припоминают памятку по дистанционному диагностированию сумасшедших. Проходим ряды всеобщего восторга и ликования, меняем деньги, с интересом рассматриваем полученную валюту. Мы на ТАИТИ!!!

Маленький человек с большим плакатом » mr. Manushkin» встречает нас фразой:» парле ву франсэ» Получив решительный «ноу сэр » объясняет, что благодаря энергии Михаила, у нас сегодня еще один перелет на какой-то из соседних островов. Мы соглашаемся и заполняем время ожидания походом в город. День которому уже двадцать часов набирает обороты и выходит на финишную прямую. Город Папеэте производит довольно приятное впечатление, хотя и начисто лишен достопримечательностей. Весь его центр можно обойти пешком меньше чем за час, что мы и сделали.

Нужно было разведать некоторые товары, которые из-за ввозных ограничений не удалось привести с собой в должном количестве. Для этой миссии лучше всего подходил Marche, de Papeete- центральный рынок по нашему. И он оправдал наши надежды в полной мере. Безумное разнообразие овощей и фруктов, все это яркое, блестящее, разноцветное, как будто нарисованное, длинные благоухающие рыбные ряды с аккуратно в выложенными рыбами и всякими морскими гадами,приправы, какие-то невиданные корнеплоды и море фруктов. И даже наперсточники, и те присутствуют. Приветственным жестом из девяностых, группа разновозрастных тунеядцев зазывала беспечных любителей золотого тельца, и ведь как зазывали.

С архитектурой проблемы, но колоритных персонажей в достатке. Пришлось отвлечься, до тех пор пока не обратил внимание на «косые» взгляды и явное недовольство определенного вида публики.

Базальтовые глыбы зубца Отеману стряхнули остатки дремы, и к размеренному жужжанию пропеллера добавился шум затвора фотокамеры. Лазурь лагуны, зелень пальм и белая пена прибоя за рифом, вот краски острова Бора-Бора, полинезийской жемчужины воспетой поэтами от турфирм, в их смердящих пафосом буклетах. Реальность круче, реальность поражает, я застываю в видоискателе от красок лагуны и острых граней горы.

Пилот тычет пальцем куда-то вниз, и сыплет названиями которые, из-за обилия отдельно произносимых гласных, тонут в недрах мозга. Я жестом прошу облететь вокруг Отеману, и некоторых моту. На одном из них виднеется аэропорт, и трансферные лодки отелей снуют взад и вперед, и более крупные паромы до пристани Вайтапе. Где-то внизу наш отель, и я все еще думаю, что тот большой, с ровными рядами бунгало на воде и собственным моту.

Но отель подождет. Спешившись, спешим на пристань.

Желание закрепить впечатления заставляют продолжить экскурсию по воде, и лодочник долго крутит в руках мою японскую лицензию и выдает таки лодку с пятнадцатисильным движителем, против безлицензионной «Уфимки». На экскурсе нам велено забыть о рыбалке и частных пляжах, и тысячедолларовый депозит как гарант конституции и залог спокойствия, того самого лодочника. Вода в лагуне при ближнем рассмотрении вызывает новый приступ восторга и как жаль, что сенсор камеры не в состоянии передать весь спектр красок и эмоций в тот момент.

Солнце быстро тает в океане и с ним уходит день, этот самый длинный, из прожитых мной. Ужинать идем в ресторан на сваях, услужливый официант мигом приносит запотевшую бутылку Шабли. Я смотрю на звезды и южный крест, а под нами кротко плещется океан. С каждым всплеском убывает привезенная из цивилизации усталость, стираются из нервной системы сгустки стресса. Как будто нервная система — это песок, а усталость — всего лишь неудачный на нем рисунок. А может это всего-лишь вино.

Утро нового дня, Бора-Бора еще ярче чем днем ранее. Хочу прорвать до американской батареи времен второй мировой. В те годы, всерьез опасались пришествия флота Микадо, и устроили артиллерийскую батарею над единственным судоходным входом в лагуну. Но флот не пришел, и пушки заржавели а вот дорога к батарее и замечательная смотровая площадка, остались. Для осуществления задуманного выдвигаемся в административный центр Вайтапе. Обойдя его центр, свободных машин не нашли, а предложенный велотранспорт не вызвал доверия. Увы, фото пушек остались в планах на будущее.

Спешим в аэропорт и возвращаемся в Папеэте, ведь нас ждет Таити, а пока.

Нас ждет Таити, а пока открываю захваченную из дома книгу Бенгдта Даниельссона «На «Баунти» в южные моря». Где в особо документальной форме, автор рассказывает трагедию двухсотлетней давности, произошедшую в этих краях с «Вооруженным Судном Его Величества «Щедрость». История затасканная киношниками и литераторами, но старина Бенгдт большой патриот этих мест еще с экспедиции на Кон-Тики, и книги его привлекли мое внимание задолго до этой поездки. Я читаю как капитан Блай смотрел на эти земли в далеком 1788году, и уже знаю где будем мы завтра.
 «…До Таити оставалось всего тридцать миль, и еще до захода солнца команда увидела вершины гор на полуострове Таиарапу. Кук, который четырежды побывал на Таити, считал самой удобной и надежной гаванью залив Матаваи в северной части острова. Блай заходил туда в 1777 году вместе с Куком и вполне разделял мнение своего бывшего начальника.
Не теряя времени, Блай взял курс на залив Матавай, рассчитав скорость так, что «Баунти» вошел в гавань рано утром. Зрелище, которое предстало глазам команды, могло уже само по себе вознаградить за все лишения и труды. С запада бухту прикрывает большой утес, названный Уоллисом «Уан-Три-Хилл» по той простой причине, что в 1767 году, когда он открыл Таити, на утесе стояло одно-единственное дерево. Отсюда в северо-восточном направлении безупречной дугой протянулся пяти километровый песчаный пляж до самой оконечности мыса Венеры. Этимология этого названия тоже весьма прозаична, ведь Кук окрестил так мыс вовсе не потому, что там предавались любовным утехам, а по той единственной причине, что с этого мыса он в 1769 году наблюдал прохождение через меридиан планеты Венера. Как и во многих других местах Таити, берег покрыт чудесным, мягким угольно черным лавовым песком, который волны, играя, разрисовывают самыми затейливыми белопенными узорами. Сразу за пляжем начинается широкая полоса хлебного дерева с пышной темно-зеленой листвой и стройных кокосовых пальм. Но особую прелесть и великолепие заливу придает не ровная линия пляжа и не удивительное сочетание красок, а величественный фон- горный пейзаж с ущельями, плато, водопадами и двумя могучими вершинами, которые вздымаются на две тысячи с лишним метров к голубому небу.
Впрочем, люди Блая очень скоро отвлекались от пейзажа. Едва корабль обогнул мыс Венеры и заскользил по тихой глади бухты, как от берега отчалило множество лодок с балансирами. На веслах сидели мускулистые, отлично сложенные мужчины, и везли они, как того требовали правила таитянского гостеприимства, самые желанные для путешественников дары — зеленые кокосовые орехи, свежие фрукты, жирных молочных поросят и молодых полуобнаженных женщин.»
Разумеется после таких строк, следующим утром мы отправились на Pointe Venus. Звуки бьющихся в берег волн и редкие крики чаек разбудили меня на террасе отеля в прекрасном настроении. Да и какое еще может быть настроение, когда первое что ты видишь проснувшись, это блики близкой воды отражающиеся на пальмовом листе, едва покачивающемся от дуновения легкого бриза, и шум прибоя, и телефон молчит, и ты на Таити, и завтра на рыбалку в еще более дикие и интересные места. Но на рыбалку только завтра, а сегодня еще надо столько успеть, поэтому я спешу к океану, купаться.

Отель, в который заселились накануне, был мил и опрятен, и если-бы не боязнь проспать самое интересное, то нежиться бы еще, на белых простынях кондиционированного помещения, а так лишь легкий променад.

Завтрак, с видом на соседний остров Муреа, и в путь.

Вот они, «райские кущи», куда таитянские вахины завлекали моряков «Баунти». Вот бухта Матаваи, вот её чёрный лавовый песок. Отсюда всё начиналось. Здесь был Уоллес и четырежды Кук. Здесь собирали саженцы хлебного дерева спутники Блая. Здесь с лёгкой руки англичан появилась «королевская династия» Помаре, когда вождя одного из племен, сделали правителем всего острова. Здесь в 1868 году Томас Стивенсон, отец писателя, построил здесь маяк, чем сам Роберт Луис очень гордился.

Памятник «Баунти» с барельефами главных антагонистов тех событий. Ну и их возможные потомки.

Знаменитые полинезийские каноэ с балансиром, в ожидании чуда.

Глянув на часы решили проехать по острову, но в сувенирной лавке карты не оказалось, и туземного вида продавец всучил нам коробку шоколадных конфет, со схемой острова невнятного масштаба, усыпанную ярлыками достопримечательностей и тонкими нитями подъездных путей к ним. Главная дорога вокруг острова конечно была одна, но проехав десяток км. втыкая в однообразный пейзаж, опошленный рекламой шоколадных батончиков с кокосовой стружкой, решили изменить маршрут. Благо на нашей карте имелось ответвление до точки Relais de La Maroto, и поскольку эта дорога была единственной пересекающей остров поперек, выбор пал на нее. Свернув в долину достаточно полноводной по местным меркам реки, уперлись в круглый знак, рекомендующий дальнейший проезд только для автомобилей 4х4. Наш Renault Clio был не из таких, но разумно предположив, что отсутствие снега в местных горах, опыт движения по российским ухабам и французская предупредительность, проезд дают. А знак, лишь острастка для сафари туристов из сытой европы, что разъезжают на джипах в костюмах ИндиДжонса, только с камерами вместо кнутов.

Буквально сразу, долина сузилась а горы подросли. Поросшие джунглями с невероятной плотностью деревьев густо до самого верха заплетенных лианами в свою очередь ставшими опорой для цветущих кустов и прочих папоротников. И все это буйство красок и запахов еще и кричит и стрекочет на разные лады, но обитателей не видно, и мы знаем из книг, что хищников крупнее собаки, змей и пауков, на этом празднике жизни нет. Их просто не завезли, ибо далеко. Пытаюсь сойти с дороги что бы лучше рассмотреть пейзаж, и проваливаюсь выше колена в пушистую травку, в ногу тут же впиваются сотни крошечных игл. Наклоняюсь ближе и замечаю усыпанные тонкими колючками стебли, высвобождаюсь но многие остаются в ноге и саднят как занозы. Больше с дороги не ногой.

Дорога петляя поднимается вверх по долине. Иногда встречаются знаки «Подъем 15%», но на более крутых подъемах никаких знаков нет, как будто предприимчивые дорожники таким образом привели дорогу к каким-то стандартам, просто убрав не допустимые знаки.

Все чаще подъемы выжимают всех лошадей из нашего Клио, и Игорю чаще приходится переводить автомат в ручной режим и выбирать первую передачу. В таких случаях авто закатывало стрелку тахометра, словно эпилептик глаза в припадке, и мы реально опасались за возможности французомобиля. Однако в пути нам встречались люди, или непонятные сооружения обслуживаемые людьми. Следовательно дорога проезжабельна, а горный ландшафт с затуманенными вершинами подгонял дальше за поворот, к новым панорамам и пейзажам.

Так, поворот за подъемом новый поворот, мы и доехали до Ла Марото.

Это оказался почти заброшенный отель, типа » У погибшего альпиниста», и ресторан. Чудесный вид на вот-вот откроющуюся из тумана вершину Орохена, более двух километровой высоты над уровнем моря и удалением в десяток км от того самого моря, которое считают уровнем, позволил нам отобедать. А мне как пассажиру, еще и вкусить местных напитков, и уверяю вас, они были на той же высоте.

Вершина так и не открылась, и мы распрощавшись с хозяйкой боярскомушкетерским «Мерси Боку», отправились дальше.

Дальше был какой-то знак, и тоннель за ним, но так как все свои знания французского мы истратили еще в ресторане, было решено знаков не читать и ехать в тоннель. И мы поехали. Не знаю кто построил этот тоннель и с какой целью, но явно не по своей воле, ибо следы от кирок и вода капающая с низкого потолка, а также мрак и холод внутри навевали самые мрачные мысли о сотнях загубленных рабских жизней, на постройке этого «Беломорканала».

С другой стороны тоннеля стоял еще один более устрашающий транспарант, но и тут на помощь пришла дремавшая где-то рядом логика:» Ведь мы поднялись, а спуск всегда легче подъема». И пересеча многочисленные следы разворотов, мы с легкостью и может даже насвистывая, отправились в спуск.

Дорога перестала нравиться почти сразу, крупные камни и рытвины выдавали явную заброшенность, а ширина и угол уклона и вовсе намекали на лошадей. Но колеи было две да и замшелые знаки, ну и близость единственного на Таити озера, вселяло сначала уверенность позже просто надежду, на скорейшее избавление от не хороших предчувствий. По мере спуска камней становилось все больше и что хуже снова начались подъемы, на которые, наш Клиошка (к этому времени, мы обращались к авто только уменьшительно ласкательными да еще и в просительном падеже), забирался не с первого раза. Иногда крупный камень застревал под днищем и какое-то время скреб по нервам нам, и по железным кишочкам автомобиля, а иногда это были и палки. В конце концов, мне пришлось выйти из машины и бежать впереди разгребая мусор и вытаскивая обломки древесины из трубок и проводов, которые уже свободно болтались под днищем автомобиля. Но тем не менее, мы двигались и удивляясь выносливости маленького французского пони, вспоминали поговорку, где лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Потом я забежал вперед и увидел озеро, почти прямо под нами, в каких-то пару сотнях метров в ниже. Я было поднял фотоаппарат, но краем взгляда увидел движение а потом и услышал нарастающий треск неуправляемого автомобиля быстро набиравшего скорость в мою сторону. Увидел бледное с широко открытыми глазами лицо Игоря, и понял, что надо прыгать в обрыв и подобно Джону Рэмбо из первой крови, цепляться за дерево. Все это действо длилось пару секунд, и не успел я толком подпрыгнуть а только наступить в колючки, как объезжавший меня Игорь остановился в противоположной канаве. Разумеется мы попытались выехать, но машина плотно лежала на боку, а карта на коробке конфет сулила примерно пять сантиметров от озера до моря. И мы пошли пешком. О, какая это была прогулка, озеро манило прозрачными и наверняка прохладными водами но нам нужно было поторапливаться, ведь мы договорились встретить ростовскую команду в аэропорту сегодня, а завтра в шесть утра, нам всем улетать дальше на рыбалку. За сим прибавили шагу, любуясь красотами шлепали сланцами под уклон к морю. К людям.
Так продолжалось около часа, а после потихоньку стала напоминать о себе жажда, и немного голод. Я уже было начал скучать по оставленной в машине початой бутылке ананасового таитянского вина и шматку сырокопченой колбасы, когда мой спутник обратил внимание на дикие бананы у обочины.
Надо-ли говорить, что после такой находки, мы зашагали бодрее. Но не на долго. Еще через час, унылого движения по долине, начало темнеть, причем однозначно, без всяких там сумерек. Просто, за пару минут вдруг как будто выключили свет, и стала ночь, и дорогу только на ощупь, а признаков жилья все нет. И телефон не берет, и кофр с линзами, все тяжелее. Еще через час, мы шли спотыкаясь и проваливаюсь в редкие лужи, и я думал о попугае из детского мультфильма, и своем ответе на его знаменитый вопрос.
— Да, бывал, и я знаю, что такое Таити. — Сказал бы я в будущем, но мы все шли, а людей все не было, и поневоле я начал задумываться над словами жирного кота, из того же мультфильма. Быть может в его словах есть смысл. За очередным поворотом появились банановые плантации, и мы увидели нескольких человек с налобными фонарями снующими у маленькой фанзы. За домом горела лампочка ильича и пара собак выскочила нам на встречу. Сопровождаемые звонким лаем мы вышли из сумрака и определив старшего обратились к нему, с речью из всего французского, что мы знали.
— Месье!!! Же не манс па сис жюр. — на этом мой французский закончился, и на всякий случай я подкрепил свое обращение несколькими жестами от сурдопереводчиков из телевизора. Человек нахмурился а его соплеменники начали как-то неприятно обходить нас с обоих сторон.
— Месье, ай нид хэлп, май кар брокен ин ван хандрит метерс фром смол лэйк. Плиз хэлп ми.- спешно затараторил я, предупреждая возможные проблемы.
— Американо?- спросил абориген.
— Ноу, Руссо.- ответил я, и еще раз медленнее повторил свой спич.
— Руссо?!!- задумчиво повторил собеседник. Казалось стало видно как мысли буграми ходят у него под скальпом.
— Руссо! Балалайка! Шарапова!!! — послышался возглас из темноты, и из под какого-то навеса выскочил паренек лет шестнадцати. Морщины на лице старшего разгладились, и от прежнего недоверия не осталось и следа. Паренек зажег свет под навесом, и нашему взору предстал «спаситель», а именно Тойота Хайлюкс 1989г.в.
Я попросил закинуть веревку и какие-нибудь доски, на что получил приглашение проследовать в салон и просьбу не беспокоиться. Обстановка начала разряжаться, и в тот момент когда мы увидели алюминиевые бейсбольные биты в салоне, а ребята спешившие на помощь бейсболистами совсем не выглядели, в недрах моего кофра зазвонил телефон. Телефон японского оператора связи в мировом роуминге показывал звонок из-за границы, я снял трубку, и услышал долгожданное: — Парни вы хде? Хде Гарик? — с характерным южнорусским акцентом. Спрашивал Эдуард, руководитель ростовской команды, главный организатор и вдохновитель этой экспедиции. Я передал трубку Игорю, и тот, вкратце обрисовав наше положение, попросил организовывать полицейскую операцию или хотя бы авиаудар по этому месту, если через два часа мы не выйдем на связь.
Тем временем мы выдвинулись в район брошенного авто, и через без малого час были на месте. Как это часто бывает во время мероприятий по решению какой-нибудь эпической ерунды, языковой барьер отходит на второй план. Уже после второй или третьей попытки выдернуть автомобиль, мы шумно и даже, в некоторой степени задорно, обсуждали наши шансы и возможные способы крепления троса. И каждый без особого труда понимал, что от него хотят собеседники. Наконец, после многочисленных рывков вверх и вниз по склону, канава перестала быть препятствием и выпустила Клио из некогда тесных объятий. На всякий случай, обратный путь я провел в кузове пикапа и сигнализировал водителю об остановках, но их было немного и всякий раз мы справлялись простым выталкиванием. Весь путь к плантации местный парнишка, расположившийся подле меня, доставал из свисающих над дорогой крон, разные фрукты и листья и называя их названия предлагал снять пробу, или просто учил меня полинезийскому языку тыча пальцем в предметы по сторонам.
— Уии???- вопрошал он.
— Уии!!!- отвечал я ему.

Далеко за полночь добрались до аэропорта, предварительно обмыв машину газированной водой и отерев туалетной бумагой, загнали на паркинг ренталов и были таковы, держа фиги чтобы с рассветом у Клио был не сильно удрученный вид. Друзей из западной команды мы застали в легкой дреме на вещах, и почему-то в втроем вместо четверых. — У нас потери. — сказал Эдуард хмуро, увидев нас. — «Пошли на регистрацию рейса, позже расскажу».
Шесть негритят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель ? их осталось пять. 
(с) детская считалочка от А.К.
Эдуард находился не в лучшем расположении духа, а все от того, что некто Генза- заплатив за рыбалку, проживание, трансферы и билет: Москва-ЛосАнжелес-Папеэте-НукуХива и обратно, был не допущен на рейс из-за трехсот долларового штрафа «за парковку».

Ну да ладно, теперь нас стало пять. Позвякивая ручной кладью загружаемся в уже знакомый АТR72, который как маршрутное такси, перенесет нас на полторы тысячи километров на северо-восток, обратно к экватору на далекие Маркизские острова. Сравнение с маршруткой не случайно, здесь в Полинезии самолеты летают по кругу, останавливаясь на островах (остановках) для посадки и высадки, и я бы не сильно удивился «остановке» по требованию, окажись она на нашем маршруте. Но на Маркизах, всего два аэродрома, и вопреки билетам, первая остановка спустя три часа лета, Хива Оа.

Этот остров подросток,геологически разумеется, помимо важно-выгодного расположения на маршрутах парусномоторных кругосветчиков, имеет гордость еще и за последнее пристанище Поля Гогена. И хоть последний, в промежутках между ухлестыванием за малолетними вахинами и наркодурманом, изрядно творил и созидал, и ведь был таки признан посмертно «за вклад», а тогда лишь могила на Хива Оа, и долги. Взлетаем далее, все эти проливы и зубчатые грани новых островов влекут меня, и я впечатываюсь пластиком карманной мыльницы в грязный пластик иллюминатора. И вот наконец, появляется долгожданный Нуку-Хива, наша цель на данном этапе путешествия. И стюардесса, что пару часов назад еще пряталась под тяжелым взглядом Никоновского ока, вдруг задорно улыбнувшись, родила банку Хинано Таити и какие-то няшки из под передника, со словами типа: » От кресла такого-то вашему». Я оглянулся поблагодарить спонсора, и увидел ростки зарождающейся дискотеки в конце салона. Благо, что желающих фиесты, в салоне было лишь скромная горстка, плюс персонал который не в счет. Обошлись легким предупреждением и твердой уверенностью, мол могут когда захотят.

Нуку-Хива, заметно жарче, абсолютно индейского вида человек подходит ко мне и задает набивший оскомину вопрос: Где Манушкин??? Его зовут Teddy Moux, и я знаю, что он наш гид, и достаточно известен в рыболовном мире как адепт и популяризатор способа Shore Casting. Мы спешно грузимся в пикапы, причем некоторых Тедди определяет в кузов, разумеется для дополнительной вентиляции застоявшихся отсеков, во время предыдущего этапа»погружения/всплытия». Попутно, он успокаивает нас сообщением о полном несезоне лихорадки Денге, коей славится сей архипелаг, и практическом отсутствии ядовитых змей, скорпионов, и прочих гадов. Тогда он почему-то умолчал о ситуации в море, но в прочем, мы пока купаться и не лезли.

Слово за слово, подъехали к узкой бухте, в центре которой стоял наш будущий дом, видавшая виды двухмачтовая яхта, с патетичным названием: Shark- Акула то бишь.

Капитан выбирает якорь, мы разумеется пьем ром, но нет криков про сундук мертвеца, есть лишь беседа с легким налетом старой интеллигенции. Где владелец яхты Фредо, наш капитан Франция , не навязчиво и аккуратно, спорит с Андреем из Таганрога о вкусе каштанов под Марселем и устриц из Сан-Тропэ. А Эдуард, большой и сильный, смотрит в горизонт, быть может и дальше. Смотрит, своим особым, умудрено-мечтательным взглядом, что даже чайки не смеют гадить в его перспективу.

Мы выдвигаемся. К черту выдвигаемся, летим на всех парусах, вперед к апогею нашего путешествия,- острову Эйао. Его еще не видно, но он там есть, и мега каранксы с догтусами тоже там. Быть может притихли, готовя коллоквиум, наших сил, узлов и снастей.

Банкет затих, лишь парус хлыщет, но я не яхтсмен, я не знаю должно ли так, но мерный храп капитана и ободряющая улыбка Стэфана, второго помощника и еще много кого на этой посудине, вселяют спокойствие, и я ухожу в каюту. Солнце медленно тонет в океане провожаемое мной сквозь засоленное стекло иллюминатора, я открываю книгу, в которой вооруженный мушкетом Кристиан Флэтчер захватывает » Его Величества Вооруженное Судно «Баунти». «И ведь они всего-лишь хотели вернуться на Таити».- Думаю я, и засыпаю.

Едва забрезжил рассвет топот ног сотряс палубу яхты. Экспедиционеры спешно готовили снасти и амуницию. Словно революционные баррикады, громоздились в проходах сумки с приманками и пирамиды удилищ виднелись тут и там. Люди подверженные идее, медленно но неотвратимо превращались в рыболовов. Поинтересовавшись нынешним часом, стал несколько озадачен маркизским временем, оно отличалось от таитянского, ни много ни мало, а ровно на полчаса. Подобных часовых поясов в моем хронометре не оказалось, как впрочем и любых других, и арифметика вдруг стала надежным спутником, на всю маркизскую кампанию.
«Шарк» вальяжно покачивался в водах залива Baie De Vaituha, единственном пригодном для якорной стоянки месте на Эйао. Оглядевшись по сторонам, я нашел остров в точности таким, каким себе его и представлял. Чахлая растительность на круто уходящих вверх скалах, да дохлый ручей в сердце бухты. В устье ручья, синел брезентом и рифленым железом, скромный шалаш проводников и пара лодок, по видимому наших будущих шаттлов. Сквозь шум прибоя, пробивалось частое, и явно сольное кукареканье, будто одинокий петух -робинзон, одичал и сошел с ума.

— А ведь французы хотели испытывать бомбу на Эйао.- Сказал вдруг Андрей, намазывая джем на французский тост.
— Какую бомбу?- Отозвался Игорь, принимая огромное блюдо чищеных грейпфрутов, от Стефана повара.
-Атомную конечно.- ответил Андрей, и чуть помедлив добавил.-А ты думаешь, почему нам сход на берег запретили? Итальянцам разрешали на берегу жить, а русским нет. А может потому, что она до сих пор там.- И продолжая размешивать кофе, неспеша ткнул большим пальцем свободной руки, себе за плечо.
Андрей, интеллигентного вида, с большими голубыми внимательными глазами. Когда он цитирует Чехова, его лицо оживает, и гордость за земляка читается в каждом жесте и фразе. Он верит в то, что встречают по одежке, поэтому всегда опрятен и свеж, а приятные манеры и тихий но твердый голос выдают в нем ученого, но я не знаю, так-ли это.

Грузимся в лодки, отчаливаем. Наш шкипер Мика, стопорит у первого мыса, ровно через минуту хода, и достав кисет неспешно закручивает папиросу. Перехватив удивленный взгляд, командует: — Каст, ОК!

Ох как же приятен этот момент первого заброса, на новой рыбалке, в новой стране, море, а-то и океане. Еще не прибитый узел лупит по кольцам и плетня скрипит, и ты сам еще скрипишь и не ловок, но ждешь и готов. Готов к тому, что вот- вот, из-за той скалы или рифа, брызнет серая тень, и за всплеском, удар. Миллисекунда надпочечникам, еще одна сердцу, и мозг взрывается вспышкой нейронов, и шквал ощущений срывает пену эмоций, с девятого вала действительности. Тебя уносит, но только на миг. Адреналиновый торч не долог, и ты судорожно рвешь удилище к плечу, а руки ведь помнят. Но срыв у меня, а напарник в успехе. Минута, и у борта поднимается первый GT острова Эйао. Я смотрю на часы, мы на рыбалке меньше пяти минут.

Меняем место, на сей раз точка у подножия острой скалы, и я вижу как волны и течение, сифонят воду у дальнего края. Попутно я вижу, что и Игорь видит, и понимает свалившийся шанс. Сердце бьется все чаще, я тороплюсь и путаюсь, но все же заношу могучий Ripple Fisher над правым плечом и напрягши взведенный торсионом организм, приготовился сделать «заброс поездки», в душе ощущая неотвратимость грядущего фарта. В висках стучит все чаще, и глянув в солнце, я чувствую, как демон азарта вселяется в меня. Я все еще жду попутного колебания лодки, для мега броска, но бес Манушкина уже кричит: — Швыряй!!! И это уже не я, это он. Приморский дьявол взрезает тетиву, и катапульта выстреливает приманку во вражеский стан.
Блестящий антрацитом поппер от Sevenseas, напоследок подмигнув, нарисованным глазом,нырнул в агрессивную среду, и я, памятуя о наставлениях старших товарищей, закрыв дужку лесоукладывателя, сделал первый нервный джерк, испытывая бланк спиннинга на выносливость.
Чччпппооо!!! Ччччпппооо!!! Чавкнул поппер, буквально продираемый отдохнувшими руками сквозь плотную рифовую H2O. Чудовищное создание с темной, как «Борей»спиной, поднялось из пучины очередного водоворота и ткнуло носом в огрызок бальсы, окрашенной в мертвый цвет. Безумный рывок и крик «Агааааааа!!!» обескураживающий партнера, — но нет — руки не чувствуют силы морского мануального терапевта и я хаотичными движениями сматываю шнур, доставляя поппер к лодке. «Не думай об узлах и спиннинге», — вопит внутреннее»Я», ратуя за то, что осталось не так много времени и можно забыть о весе поппера в 300 грам, весьма превышающим тест спиннинга. Заброс синхронен, ведь видел Игорь, как и я, того, за кем мы здесь. Одновременно, в двух метрах друг от друга идущие приманки, привлекают внимание даже гида.
«Вот он!!!» , — задушенным голосом просипел Игорь, стараясь как можно равномернее, чуть ускоряясь, вести стикбейт, надеясь спровоцировать многоопытного противника открыть пасть и превратить последующие десять минут жизни в счастье. Рука предательски делает нервное движение и «Борей», продув кингстоны ныряет на место засады. Игорь Викторович зло сопит — переваривая произошедшее, что хорошо и я чувствую себя копьеметателем, совершающим последний бросок.
«Хххааааа!», — выдыхаю я утренний воздух, с необъяснимым ожесточением, вполне горизонтально, отправляя приманку «на базу». Мощными рывками продергивая поппер, — с видом велогонщика, бросающего взгляд через плечо на отстающих, смотрю на отдыхающего Игоря и тут глубоководный «мануальщик», в виде крупного GT, «здоровается» со мной за руку…Я был наслышан о звериной силе взрослых «докторов», но этот эскулап, наплевав на затянутый фрикцион и явно ничего не понимая в строе спиннингов, решительно попытался меня вылечить в морской воде. Закусив удила и наплевав на саднящие пронзительной болью колени, разодранных бортом, и сделав ряд мощнейших пригласительных подсечек, пытаясь сорвать сорок килограмм закаленных мышц с места.
«Фффиииии!!!», — сказал «доктор», а вернее завизжал металлическими кишками фрикцион и рыба пошла в спасительные кораллы, периодически делая попытки играючи перевалить меня через борт, словно в насмешку, похохатывая над решившимся рыбаком…
Зверь рвется на привязи, мочаля нейлоновый поводок шоклидера о бритвенную остроту подводных камней…Но я собрав все-таки свою блошиную силу в кулак, поминая за советы добрым словом умудренных баталиями с ГТ, гидов из Индонезии; в наивности дотрагиваясь шаловливой правой рукой до тормоза, в надежде повернуть его на пол-оборота. Неведомая сила, обдирающая колени об шпангоут борта, елозя по борту загорелые колени, говорит что я не прав, и пока не готов к топовым моделям спиннингов от Patriot Design Black Mafia, о котором я так мечтал, в расчете на зверя 40+. О Патриот! Ты так тяжел и несгибаем, но мой ум выбрал все-таки Риппл Фишер, чем я сейчас клянусь, наплевав на догмы, моля богов о несусветной стойкости бланка, сравнимой со стойкостью дедушки Брайана Джонсона.
Вой АйСиДиСи, подвывая практически в унисон с ВиБиСи (давно забытой на волне 101.7), заставляет меня опомниться и обратить свое внимание на пение фрикциона. А фрикцион пищит, уж метров пятьдесят не издавая резких звуков в стиле хардрок типа «Вааааууууу!» Недавно смазанная в мастерской Дайвы, Салтига емкостью 6500 поет свою песню, забавляя меня плавностью сброса плетенки со шпули под нагрузкой каких-то 20 кг драга. Я жду. Ждууууууу!!! Когда наконец кончится бег этого безмолвного пожирателя попперов, в порыве кайфа переложив спинниг в правую руку и, осознавая свою значимость, улыбаясь Игорю. Монстр, вроде бы исчерпав силы, остановился, но последовал уж никак не ожидаемый рывок, норовящий впечатать меня мордой в бирюзовую гладь воды. Игорь, с быстротой радиоволны, успел зацепить меня за пояс, чем и спас от позиции «раком» и последующего купания. Фрикцион расслаблен до «десятки» и я начинаю говорить с рыбой на «вы», понимая, что на том конце матерый самец, как мне казалось тогда… Визг кевларовых колец фрикциона затихает до баритона медленных, но мощных потяжек и я в душе радуюсь, что надежно просек, пока неведомого, но безусловно крупного соперника. Салтига, принявшая на себя первый сокрушительный удар, перестала скрипеть силуминовыми деталями и я выдохнул в лицо Игорю, возможно поспешив: «Ддддааааа!!! Ессстттьььь!!!» …Моя левая рука, подматывающая спасительные метры плетенки, работает в полном согласии с правой, неумолимо поднимающей, посредством стонущего спиннинга, правой ; и я ощущая себя на седьмом небе или как минимум фартовым полинезийским туземцем, готовым вот-вот накормить всю свою страждущую деревню…Мика, с напускным равнодушием вопрошает «Сколько там еще?»,- намекая на метры шнура и манящий сознание обед.
«Вжжжжжжжж!!!» , — заговорила со мной катушка и я понял, что летел сюда я не зря. В затуманенном мозгу мелькает мысль, в надежде на прочность плетенки, «Дима,- подтяни»,- и я делаю, сначала робкий, а потом ощущая контроль, все более уверенный поворот по часовой, штукой, называемой «кноб», повышая давление между стенающими дисками фрикциона. Игорь, не выдержав орет » Дааавввааааййй!!!», — я даю как могу, вспоминая ролики из Ютуба, где могучие австралийцы корчуют бедных тревали на раз-два. Борюсь. Она. Та, пока не известная рыба. Раскладывая по полочкам мысли направо и налево, в голове прокручиваю, что важно все же мне,- созерцать поникшего друга, понимающего, что соревнованию конец или все-таки концентрироваться на той силе, которая неумолимо тянет меня к себе. Работаю, не сумев определиться, но изредка одаривая оппонента голливудской улыбкой. Темное пятно по спирали, слабо шевеля плавниками, медленно поднимается вверх и я чувствую себя Богом, понимая, что момент истины рядом. Плотно сбитый GT, вспухшим мешком, окончательно ошалев от баротравмы, плавно причаливает к борту, подставляя вилку хвоста под петлю гида.
«Вуаля!», — орет ошарашенный небывалым размером Мика, перевалив исполина через борт.
Настало время «ломки четвертой стены» и выглянув в «зал», я спешу оправдать ожидания уважаемой публики, и явить таки зверя миру. Что и делаю я, ибо счастье в эсскусстве.

но правда дороже, хоть и горче.

И я открыл, глаза, морщась от нестерпимой горечи солнца, руки тряслись, а кисти, словно протезы, напроч утратили хватательные способности.
-Быть может, пойдем по джигуем?- предложил Игорь иронично осклабясь.
-Поехали.- ответил я по Гагарински, и лег на лавку предвкушая восстановительный переход.
-Джиггинг ОК!- сказал Мика, и указал под лодку. Пришлось вставать.
Веря в блестку, я скинул 180 граммовый Sevenseas, черного цвета и помня уроки друзей, рванул ото дна, что было сил. В это время мой сорыбальник уже корчевал не сильно сопротивляющегося подмонстрика, кило эдак на десять или меньше. Им оказался Кубера Снэппер, и тут же Джобфиш.

На третьей проводке, пред самым провисом на спуск, кто-то сильно схватил и потянул моего свинцового засланца. Катушка взвыла фрикционом, и доселе дремавший Мика просиял улыбкой. «Гуд фиш!!! Мэйби туна.» — заявил он готовя багор. Но багор не потребовался, это был Собакозубый тунец, который даже и не тунец вовсе. Быстро сделав пресловутый релиз, забрасываю еще, краем глаза отметив, что Игорь борется с кем-то очень достойным, и побеждает, но в полводы у соперника открывается второе дыхание, и узел не выдерживает. Тем временем, мой собственный пилкер, едва коснувшись дна,оказывается в тесных объятиях кого-то монструозного. Создание моментально впечатывает в борт, и силясь сопротивляться, я все же теряю пилкер, после нескольких мощных рывков. Мика смотрит на срезанный лидер, и выдает не утешительный диагноз: Акула 🙁 Еще попытка, еще потеря, за ней удача, но крупной рыбы нет, а пилкеры все убывают. Мика елозит на баке, периодически демонстрируя время и просит сворачиваться. Мы сбрасываем еще по разу, но чуда все нет, и мы теряем еще пару джигов.

Заметив в воде какое-то движение, я уже хотел было перекинуть приманку, что называется «под нос», но Мика, не проявил присущего ему интереса, и даже с некоторой брезгливостью определил существа как: Монтерей — Манта, по нашему. А нам, не искушенным встречами с подобного размера обитателями, они показались весьма впечатляющими объектами. Никогда я еще не видел их в таком количестве и спокойствии. Естественно, мысль поснимать их поближе посетила меня сразу, но начав подготовку к заплыву был жестко остановленн проводником.
— Но гуд айдеа, мэни шарк энд желлифиш.- сказал Мика, и для пущей убедительности, зацепил из воды бесцветную нить, похожую метровый на обрезок шоклидера. «Вэри дэнжерос!!!»- и добавил интернациональный жест, «перерезав» себе горло большим пальцем руки. Купаться, как-то сразу, расхотелось.

Возвращаясь на базу произвели калькуляцию дня, у нас тридцать рыб в плюсе, а в минусе пятнадцать джигов, и это примерно половина от общего количества. Вывод один, надо душить рыбацкий азарт, и начинать экономить. Правда есть еще смутная надежда на щедрость и отзывчивость ростовского экипажа. Наших коллег, мы застали в фуршете, где местные фрукты и манговый сок сопровождались обычно рыбацким галдежом, подкрепленным мощным анимированием дневных впечатлений. Перебивая друг друга, ребята спешили делиться увиденным, и разумеется их список был длиньше, и рыба крупнее, и сахар слаще.

Группа GT поселилась под яхтой. Свободно не прячась, и даже несколько нагло, выходили они на ужин картофельными очистками или грэйпфрутовым жмыхом, брошенным с борта. Зачетный размер чуть было не превратил их в трофеев, но редкость подобного действа и дружелюбие пополам с любопытством, перенесло их в разряд домашних питомцев, и каждый спешил покормить любимца. Правда последние, теплых чувств не разделяли, свидетельством чего, являются следы от зубов на моей вотерпруф камере и украденная во время стирки футболка.

На утро решили ловить без обеда, и втаривши фруктов и колы, отправились на «дальний кордон» остров Хатутаа. Его соленые скалы сулили Вальга?ллу, и первая же проводка явила Джобфиша, а дальше, пробежки, тычки, и досадные срывы. И крупный GT потерся о борт, но небыло драйва, и мысли о джиге сбивали ритм джерков, и после обеда терпенье иссякло.

В последней надежде кидаю в скалу, и просто заматываю плетню, наблюдая работу лескоукладчика и состояние жил в середине дистанции. В метре от лодки приостановил, и в этот самый момент, наглая собакозубая морда, чуть не вырвала спиннинг из рук. На счастье, фрикцион был ослаблен и вот я качаю, и вижу как Игоря медленно вжимает в борт еще один собакозубый. Подняв своего, бросаю «за мамкой», и перезакидываю, и снова поклевка, и вижу, что за соседней приманкой бегут сразу три. Боясь сбить дыхание, достаю еще одного, спешу и кидаю, достаю и перекидываю, а рыб все больше.

И море вскипает., но, не во всякой истории быть может хэппиэнд, и вот уже коричневые тени фашистов острова Эйао, попали в кругозор, и очередной догги забился в конвульсиях пресса.

Нехитрый подсчет, где после двух трех результативных проводкок, нужно подобно отстрелявшемуся расчету реактивного миномета, в спешке менять позицию, иначе накроют, а джигов все меньше. Сегодня пойдем унижаться и клянчить.

В этот момент, на сцене появляется еще один положительный персонаж: Юрий. Аццкая смесь темперамента и позитива обернутая костями и мышцами. И этим мышцам возможно завидовал не один атлет, ведь после дня напряженной рыбалки, когда мы все валились с ног, Юрию приходилось самомассажем выводить из тонуса бугристые мышцы пресса и другие члены.

Идея потрогать акулу, не вызвала должного энтузиазма у гидов, однако Юрий сжав руки, что клешни, удержал таки монстра для фото, но вот мысль пощекотать для улыбки, оказалась не настолько удачной. Акула ласок не поняла, и мощный ростовчанин чуть не добавил эпигфэйла в YouTube.

Чтение романа Даниеля Дефо — одно, а поробинзонить самому — совсем другое. К такой мысли пришел однажды французский радиожурналист Жорж де Гон, решивший на собственной шкуре испытать все прелести и тяготы жизни на необитаемом острове в одиночку и рассказать об этой жизни своим радиослушателям в серии репортажей. С этой целью в 1962 году де Гон высадился на необитаемый остров Эйао. Правда, в отличие от своего вдохновителя, дефовского Робинзона Крузо, Жорж привез с собой на остров солидный запас продуктов, лекарства, набор плотницких инструментов и, конечно, радиопередатчик — свои репортажи он намеревался вести непосредственно с места событий. Жорж де Гон собирался пробыть на острове ровно год. Он даже мысленно видел красочную и необыкновенно увлекательную книгу под броским названием «Год на необитаемом острове в роли Робинзона Крузо». На деле же горе-робинзон насилу протянул четыре месяца. Еле живого бедолагу — Жорж настолько отощал и обессилел, что не мог уже передвигаться, — поспешно отправили домой во Францию. Придя через несколько дней в себя, неудавшийся робинзон пожаловался (теперь уже другим репортерам), что он не смог перенести одиночества и непрерывной войны с москитами. А еще ему не давали покоя шныряющие вокруг острова акулы, которые мешали спокойно ловить рыбу.
Словом, мечты о захватывающих репортажах с необитаемого острова и читаемой во всем мире взахлеб книге Жоржу де Гону пришлось отложить на неопределенное время. Возможно сейчас наши проводники используют постройки робинзона, и что бы проверить это, а заодно и ступить таки на столь близкий, но не менее далекий берег острова Эйао, мы напросились на экскурсию в лагерь.

— Нет, проблем, давай за мной.- Говорит Тедди, стоило лодке приблизиться к берегу, и прыгнув за борт, по грудь погружается в мутную жижу у устья ручья. Представив мириады враждебных для белого человека созданий, скрывающихся на предстоящем пути, я напрочь лишился былого энтузиазма. Да и сама затея исследовать лагерь французского робинзона, вдруг показалась созвучной с его фамилией. На этом, выход в «город»отложили до лучших времен,и предложив лодочнику править обратно на яхту,позорно ретировались.

Маленькая белая птичка, что-то вроде крачки, быстро махая крыльями зависла на одном месте, в трех метрах над поверхностью моря: — «Махи-Махи», говорит Тедди, «эти птицы их спутники». Надо проверить, и мы забрасываем в нужном направлении, стараясь не потревожить пернатого осведомителя. На втором джерке, мой хаммерхэдовский авалон,после чьей-то подачи, свечой вылетает из воды,и уже в воздухе, мощное желтое тело, полностью вылетев из воды, перехватывает приманку поперек. Махи-махи, не сильный соперник, но все эти прыжки, кульбиты и резкие броски в разные стороны, заставляют напрячься. Раз или два, я наблюдая провис шнура, думаю о досадном сходе, но нет, рыба появляется таки под бортом. Быстрая фотосессия и домой к той маленькой белой птичке, что всегда стоит на одном месте, месте где живет Золотая Дорада.

Мы у белой дюны в десяти милях севернее Эйао, дальше на тысячи километров, лишь великий Тихий океан, за которым Гавайи или Панама. Тедди клянется, что из-за бесконечного пассата, мы вторая команда рыболовов, в истории этого острова, который зовется Моту Оне. Свирепый прибой с наветренной стороны, оставляет всего лишь сотню метров спокойной воды, и в толще ее, видно рыбу, большую и маленькую. И та, что побольше охотно сопровождает приманки, а крупная атакует. Игорь стикбейтом скирдует Кубер и Блюфинов, я с поппером целюсь в GT, и редко но метко, беру под трофей. Давно не считаем, лишь те из GT, что за метр, вызывают восторг и оживление.

В надежде на БигГруппера, спускаем остатки джигов в сортир очередной банки. На эхолоте стодесять, дрейф такой силы, что через пару проводок, на шпуле обнажаются слои доселе невиданных расцветок. Я поднимаю GT со ста метров, и.

.и Игорь, удивляясь подобному анареалу, пропускает подачу поддых, от кого-то приятного. Соперник силен, и делает первый, самый волнующий, бросок в глубину. Восьмерка SMP слетает со шпули под костлявый визг фрикциона. Человека кидает коленями в борт и кажется слышно как жилы, словно пеньковые тросы,скрипят от нагрузки. Решаю помочь, страхую за пояс, и рыбы рывки передаются мне в руку через всю связку. Рефлексы сильны, и вот, как мне кажется, я помогаю, ан нет.

Алчные зубы мерзких созданий срывают нежнейший О’торо’, и скорби скупая слеза, дрожит на реснице моего друга, и я вдруг, так понимаю Сайпан, и рассказчиков в нем. Всех, от Жени «Гламурного» до Мацутани, через Майкла и «shaggywarа»Дмитрия. И можно представить, как мощный Шварценеггер, из мира глубин, споткнувшись о нервно бегущую блестку, вдруг выпал на гопников, в чертановской подворотне пасифики. И нет печальней драмы, когда на глазах, вернее на руках, могучая особь теряет в весе, поедаемая заживо. И в эпилоге, какой-нибудь «хмырь», вдруг вспомнив о блестке, вернувшись сжирает и джиг.

— А не хотите-ли завтра на охоту.- сказал как-то вечером Тедди. Я вспомнил, что-то касаемо охоты было в конверте от Михаила, и пошел посмотреть.
В конверте лежала распечатка новостного сайта.
Немецкий турист Штефан Рамин (Stefan Ramin) стал жертвой жестокой расправы на острове Нуку-Хива во Французской Полинезии, признала французская прокуратура после проведения ДНК-теста. В пятницу, 21 октября, стало окончательно известно, что кости, найденные в костре на острове, принадлежат именно пропавшему немецкому туристу, пишет журнал Focus со ссылкой на заявление французского прокурора Жозе Тореля (Jose Thorel). Последнее сообщение турист оставил на своей странице в Facebook. Он сообщал, что собирался пойти на охоту с местным жителем. В отношении охотника Анри Гаити (Henri Haiti), который должен был его сопровождать, было начато расследование. Задержать его не удалось, так как он сбежал, пишет Bild. Ранее пресса предполагала, что он мог быть съеден местными каннибалами, но прокурор Торель категорически отверг эту версию. «Я не хочу ничего слышать о каннибализме. Это бред», — заявил он Les nouvelles de Tahiti. По его словам, не было никаких признаков, которые подтверждали бы такие предположения. Пока известно только, что его тело расчленили и сожгли. Штефан Рамин приехал во Французскую Полинезию вместе с подругой. По неподтвержденной информации, она до сих пор находится там. В 2008 году молодые люди отправились в кругосветное путешествие из Турции. Они проплыли по Средиземному морю, потом через Атлантический океан к Карибским островам. Летом 2011 года они добрались до южной части Тихого океана через Панамский канал, а оттуда — до Нуку-Хивы. 
Внизу листа размашисто фломастерная подпись, аннотация : Если позовут на охоту, обязательно спросить, в качестве кого!!! Причем двойное подчеркивание было только под фразой, обязательно спросить. В некотором смущении я вышел в кают компанию и застал немую сцену. Тедди, в позе стрелка из кинофильма «Враг у ворот», произвел воображаемый выстрел из воображаемой винтовки и обернувшись к благодарным зрителям произнес: «Главное точно в голову, чтобы наверняка, чтобы потом по джунглям не искать». Пресекая возможные аплодисменты, я хлопнул статьей по столу, и замер в ожидании извинительных реакций главного гида по островам.
-Да, было дело.- сказал Тедди, нисколько не смущаясь.
-Сожрали? Правда сожрали???- спросил я, подозревая скорый взрыв смеха и признание в удачном розыгрыше.
-Вот, что я думаю- начал Тедди, как-то осунувшись, и от прежней веселости не осталось и следа.
— История запутанная, но два факта говорят о не виновности Гаити. Во первых охотник умеет вязать узлы которые не распутать. Во вторых, всем известно, что женское мясо гораздо вкуснее мужского, следовательно очередность не логична маркизианину.
Надо-ли говорить, что на охоту, за все наше пребывание на Эйао, так никто и не выбрался, но мы охотно меняли тунцов и барракуд на свинину и козлятину, от проводников которых подобный обмен явно устраивал.

Еще один рассвет в погоне за рыболовным счастьем. Наша цель на сегодня, наветренная соторона Эйао, пока неизведанная, и призывно манящая пиками мысов и острыми скалами. В первый день, северная оконечность острова уже баловала нас хорошим уловом, казалось дальше лучше, но злобный ветер с короткой волной, не дал дороги, и вот еще одна попытка. На этот раз было лучше, и не нужны слова, ведь и так все ясно.

Последний день, ох как же быстро наступил ты!!!
Мы рыщем по старым местам, Эйао знаком, и от этого мал. Идем вокруг острова, и ветер не слаб и прилив не помеха. Идем по наторенному пути, наветренная сторона у скалы Мотутапу, мы испытываем ничем не омрачаемое удовольствие при виде особенно пенящегося в этот день пляжа и чудесных красок прибоя. Выхватываю черного «поросенка» под личный рекорд, но, что есть рекорд? Еще несколько дней назад, как я думал поймать-бы. А тут, мерим лишь тех кто под сажень, и жаждем ведь большего. Во истину, смысл поговорки: «Вчера рекорд, сегодня норма», понятен как никогда, и согласно внутренней норме, я открываю банку Хинано, и отступаю на задний план, уступая пространство лодки, маневрам друга.

Игорь экспериментирует с приманками, не гнушается и запрещенкой. Любопытство рыбам не чуждо, порой, прицепив поппер диковинной формы или расцветки, выманивает GT из мест где ранее и выходов не было. В одном из таких, на не совсем суразный «колобок» FC LOBO, при звуках которого, даже наглые фрегаты, разлетаются в воплях испуга, повелся таки, неплохой ДжиТи’шка. Борьба была не долгой, безупречной, быть может оказавшаяся рядом вторая лодка пришла на помощь, отпугнув от скал, или еще чего, но в этот раз измерить захотелось. Рулетка выдала 139 сантиметров, но сколько это в весе я не знаю, хоть где-то есть таблица. Конечно не рекорд, но в этот раз, пожалуй самый крупный из GT.

Мика, припрятавший точку на траверзе бухты, и зная нашу беду, выдал по джигу. Спокойные воды, плюс опыт помноженный на неограниченный клев, позволили тратить лишенные краски и лазерных голограмм, куски свинца, с большой осторожностью.

Я в тренде, но ветра порыв, сдувает маску азарта, и я охотно меняю свой последний джиг, на иридиум звуков друзей. Работа в норме, дома порядок, и Манушкина сонный голос, спрошающий о благах местных, вскрывает вену откровения. Мы хвастаем погодой и трофеем, немного привираем из азарта, ведь собеседник в троллинге горазд, а значит можно.

Звучит сирена, времени конец, и проводник наш тычет в яхту позади себя, и хмурит брови для проформы. Мы негодуем хором, Мика все же отступает, дает напарнику полциферблата на последний пилкер, но столько времени не нужно. Умеренная Дзяга-Дзяга ото дна, рывок, просечка, короткий писк катушки и щелчок, и леска обвисает. Акулы’с. Едем мы домой.

Последние приготовления в обратный путь, и вот уже Фредо вирает якорь, и мы выходим по зеленой воде залива Вайтаху, огибаем мыс, над которым словно прощальный салют взлетают брызги прибоя. Прощай Эйао, или может, до свидания. Выйдя из-за непосредственного прикрытия земли, мы стали добычей бесконечного пассата, и он показал Акуле и нам всю свою злобу и мощь. Качка усилилась и волны все чаще заполняли иллюминатор водой, и при этом он стал подтекать. Не так чтобы сильно, но все же приятного мало. Время от времени, что-то плохо привязанное, отрывалось и с грохотом падало, каталось или просто стучало и бренчало.

Часика в три, к протекающему иллюминатору добавилась течь с потолка, и это добило мое терпение. В легкой тревоге я вышел на верх, но никакого аврала или бегающих в спешке и длинных штормовых плащах матросов, я не застал.Там были лишь бешено несущиеся по лунному небу рваные тучи и улыбающийся, вечно вахтенный Стефан.
— Вульвуар памплемус !!!?-Спросил Стефан.
-Уии.- Ответил я, попутно отмечая прохладу кают компании как место будущей дислокации.
Подвинув спящего Тедди, и ловя по столу памплемусы, достал забытую книгу, в которой брошенный на произвол судьбы капитан Блай с сотоварищами, сквозь муки и страдания, плывет к Купангу в семиметровом баркасе. Богобоязненный Блай объяснял это так: «Если люди когда-либо познавали могущество и снисходительность божественного провидения, так это мы, ибо я берусь утверждать, что наше нынешнее положение заставило бы дрогнуть самого храброго моряка. Мы должны идти по ветру, а волны обгоняют и захлестывают нас. Приходится непрестанно быть на чеку, малейшая ошибка рулевого всех нас погубит». Еще через сутки людям Блая казалось, что все кончено. Напрягая последние силы, Блай вывел в журнале волнующие слова: » Сегодня мы бедствуем еще больше, чем вчера. Ночь была ужасная. Волны с огромной силой обрушивались на нас, в страхе и тревоге мы вычерпывали воду. На рассвете все были в тяжелом состоянии, и я боюсь, что еще одна такая ночь повлечет за собой гибель многих из нас.» 
Надо ли говорить, что после таких слов, наш переход на современной яхте, не на три тыщи а на сто пятьдесят км., пусть даже в самый лютый шторм, мне показался пустяком. И я заснул. Наконец какой-то толчок разбудил меня, и я увидел, что небо на востоке бледно-оранжевое, и качка как будто стала меньше, или это я привык. «Нуку-Хива!» — сказал Стефан и указал прямо в центр зари. Какое-то время я видел только синеватые очертания волн, бугрившие еще близкий в утренней дымке горизонт. Потом солнце поднялось, образовав просвет в тумане и открыв взору зубчатые стены острова.

Много позже, когда солнце поднялось выше и свет прорезал складки горных хребтов и оттенил ущелья, мы удивились этой монументальной и одновременно мрачной красоте. За каждым новым, непременно скалистым мысом, открывались виды громадных ущелий, где бурная растительность цеплялась за уходящие в небо стены, и тонкие струи водопадов низвергались прямо в море иногда превращаясь в пыль не достигнув его. И всюду, нас сопровождал шум прибоя, то дремотно-монотонный, то с угрожающим ритмом. Потом мы увидели яхту, затем еще и еще, и вот уже мы вваливаемся на рейд Таиохаэ, — столицы Нуку-Хивы, и всех Маркизских островов.

Прощаемся с командой «Shark», и высаживаемся на берег.

Таиохаэ- хоть и столица, но все же просто деревня, ведь все население острова две тысячи человек, проживающих на площади около 365 кв. км, Нуку-Хива — второй по величине остров во Французской Полинезии, уступающий только Таити. Остров представляет собой два вложенных друг в друга старых вулкана, которые сформировали две концентрические кальдеры. В центре острова высится обширное плато Тоовии, оставшееся от первой кальдеры, а вторая кальдера окружает столицу острова Таиохаэ, образуя глубокий залив и внушительную стену из горных пиков вокруг.

Наш отель, единственный отель на острове из полтора десятка домиков, разбросанных по склону горы среди деревьев и цветов, и в трехстах ступенях от дикого пляжа. Каждый домик снабжен потрясающим видом на море и бухту, и прочими балконо-террасами, здесь я впервые пожалел о недостатке времени, ведь столько всего еще нужно было посмотреть, но времени не было даже на пляж.

При отеле есть маленький ресторан с крошечным баром и таким же бассейном. Музыку в ресторане не включают и самыми громкими звуками оказываются пение птиц и шорохи ящериц и прочих насекомых. Тедди знаком с хозяйкой отеля, и поваром, по его просьбе последний готовит местные явства для ужина, а пока мы спешим на экскурсию в город. На всякий случай, Тедди начинает экскурсию с центральной достопримечательности, коей является, едва-ли не самое старое строение в Таиохаэ,- генеральная жандармерия и примыкающая к ней тюрьма. Сложенная из каменных блоков, с решетками в руку толщиной, мрачными замшелыми казематами, она выглядит как замок Иф, во времена Дюма. Но только выглядит, ибо таковой не является, днем её двери открыты, и осужденные обязаны появляться лишь на вечернюю поверку. Тедди объясняет нам, что сейчас здесь сидит человек за мелкое воровство, но еще рано и он скорей всего ушел на рыбалку или за фруктами.

Какая экскурсия, без денег и шоппинга.

Следующая остановка, Мараэ.

Известно, что полинезийцы были язычниками, почти такими же как и их одноверцы из древней Руси или нынешней Сибири, их храмы «Мараэ», где с помощью особых ритуалов, жрецы вызывали богов «Атуа», изредка спускающихся с небес и вселяющихся в идолов «Тики». Так вот, эти самые Тики, стоят в каждом маркизском дворе, и очень напоминают пришельцев, каких привыкли видеть мы в фильмах и желтой прессе. Спустившись с небес, боги Атуа повышали «Мана», да-да, ту самую, что небесная: — Божественную удачу, нужную для хорошей охоты/рыбалки, урожая или войны, этого племени. И повышали, разумеется не за просто так, а за определенные подношения или дары. Лучшим подарком богам было, конечно, человеческое жертвоприношение. И чем больше даров, тем больше маны, и следовательно успех любого большого дела, определялся заготовкой оной. В те времена в Полинезии даже существовал специальный термин для определения кормовых людей, их называли » длинными свиньями»- за схожесть внешнего вида и вкуса.

«Алтарь», на котором разбивали головы «длинным свиньям» выглядит во вполне рабочем состоянии. Тедди говорит, что в это место пару раз в год собираются окрестные племена, ну и устраивают «масленицу», в общем поют и танцуют.

Ужин накрывают на открытой террасе с видом на море, почти в темноте, только ставят на стол маленькую свечку в стеклянной колбе. Вот эта свечка, да еще луна и звезды – вот и все освещение, даже меню прочитать трудновато. Тем более названия на этикетках, но мы не робеем, берем все подряд.

-Мадам!!!?- Кричу я официантке в глубине бара, желая сделать заказ. Ее товарка загибается от смеха, и даже повар выглядывает из кухни, с улыбкой до ушей. Официантка с широкой улыбкой и меню, подходит к столику. Мадам в женском платье, с женской прической, но по голосу, сложению и осанке стало понятно, что «этот человек не женщина». Тедди смущенно объясняет, что это «Маху» — полинезийский трансвестит, который не обязательно является гомосексуалистом или транссексуалом. Маху может жениться, иметь семью, детей, но при этом одеваться и вести себя как женщина. Этот обычай, исторически восходит ко времени борьбы мужчин и женщин за господство в обществе, т.е. к эпохе перехода от материнского рода к отцовскому, и достаточно распространен в Полинезии. В отличие от маху, «рэрэ», которые крутятся в ночных клубах Папеэтэ, самые настоящие гомосеки».
Утром грузимся в пикапы, на этот раз в кузове лишь тубусы и чемоданы. Дорога серпантино¬м поднимается в гору, и где-то там обещанный холм Муаке, с которого согласно инету, должен открыться вид на залив Таиохаэ, ах вот и он.

Едем дальше, впереди стоит стеной, хребет второй кальдеры, его 1224 метровый пик Текао, скрыт шапкой вязкого тумана, становится зябко,и наши провожатые потянулись за свитерками.

Перевалив за водораздел попадаем в царство хвойных, близость к экватору заметно на пользу вечнозеленым кедрам и соснам, деревья прямы и пропорциональны, а хвоя из-за размера и мягкости и вовсе выглядит искусственной. Как будто китайский Санта попутал масштаб, на фабрике новогодних елок для Нуку-Хивы.

Короткая тусовка в аэропорте, и мы покидаем Маркизский архипелаг все на том же ATR72, и даже стюардессы те же, только теперь мы знаем, что значит Тиаре за ухом:- Если за правым ухом, то вы одиноки и ищите знакомства если за левым — вы заняты и просите не беспокоить если за обеими — вы в браке, но готовы к приключению. Вот оно как!!!

Таити с пафосным отелем, едва вселились мигом в море, ведь столько сегодня еще хочется успеть.

В лагуне очень мелко, и мягкий словно пудра, черный песок, щекочет ступни. Чертовски приятно, после хорошей рыбалки, безумного перелета, всей этой аэропортовой суеты, выйти на пляж в лагуне Таити, бросить вещи на пушистый песок, и кинуться в бархатную воду. Усталость сразу же улетучивается непонятно куда, и ты качаешься на волнах, распластавшись как утопленник, и нет возможности и сил, скрывать блаженную улыбку, и ты думаешь: Я на Таити, а еще сегодня был на Маркизских островах! С ума сойти! И впереди вкусный ужин в отеле на открытой террасе с видом на Тихий океан и домой только завтра. Но это завтра, а сегодня, южный крест косо прибит в углу небосклона, и лишенный романтики Эдуард поднимает бокал, за завершенную рыбалку, а над ним раскинулось глубокое звездное небо с редкими чирками метеоров.
Официант приносит вторую бутылку чего-то французского, и мы снова пьем за рыбалку и весь этот дивный край состоящий из тысячи островов. Я смотрю на отражение звезд в ленивых водах лагуны, вспоминаю недельной давности, далекие моменты, этого путешествия, и совершенно определенно понимаю, что счастье есть. На утро, тот же толстый эйрбас, с названием Муреа, взлетая делает почетный разворот, и остров тезка в утреннем тумане, где не был я, но может еще буду. Нет, точно буду, ведь уже хочу.

Пытаюсь почитать, но книга подошла к концу. Пытаюсь спать,и в дреме слышу, как стюардесса с кожей цвета беж и цветком тиаре за правым ухом, нежным голосом объявляет.-» Мадам и Месье, мы пересекаем линию смены дат, и попадаем в завтра.

Спасибо за внимание!